Международный уголовный суд: становление, современное состояние, перспективы

В Римском статуте Международного уголовного суда (далее – Статут) – базовом источнике международного уголовного права, более подробно и тщательно, чем в статутах трибуналов, сформулированы общие правила привлечения к уголовной ответственности (нормы Общей части). Сложность общих норм свидетельствует о зрелости теории международного уголовного права, что в свою очередь обеспечивает правильное толкование и более эффективное применение статей, непосредственно запрещающих конкретные международные преступления. 

Однако некоторые важные вопросы не получили своего разрешения в Статуте, например возможность непосредственного совершения преступления путем бездействия, квалификация множественности преступлений и т. д. Кроме того, объективно даже всеобъемлющий и подробный нормативный правовой акт не может урегулировать все возможные отношения и всегда остается вероятность возникновения ситуации, которую невозможно будет разрешить с позиции закрепленных актом норм и правил. Всё это определяет важность страховочных механизмов для восполнения правовых лакун, основным из которым общепризнанно являются общие принципы права. Римский статут в ст. 21 (1) (с) признает общие принципы частью применимого Международным уголовным судом (далее – Суд, МУС) права, хотя и определяет им последнее место в иерархии источников. 

Обращаться к общим принципам допустимо только, если вопрос не урегулирован внутренними актами Суда (Статутом, Элементами преступлений и Правилами процедуры и доказывания) или не может быть разрешен на основе международных договоров, принципов и норм международного права. Это сильно уменьшает возможности для их применения. Кроме того, в этой же статье конкретно указывается, что общие принципы права должны быть взяты Судом из национальных законов правовых систем мира, включая, соответственно, национальные законы государств, которые при обычных обстоятельствах осуществляли бы юрисдикцию в отношении данного преступления, при условии, что эти принципы не являются несовместимыми с настоящим Статутом и с международным правом и международно признанными нормами и стандартами. Использование в ст. 21 формулировок «правовые системы мира» (legal systems of the world) и «национальные законы государств» (the national laws of States) вызывает вопрос о соотношении и содержании этих двух понятий. 

Особенно в свете того, что подавляющее большинство рассмотренных и рассматриваемых Международным уголовным судом дел связаны с африканским континентом и странами, чьи нормы права никогда широко не изучались. Это само по себе сильно изменяет содержание термина «сравнительное правоведение», поскольку делает явно недостаточным исследование лишь «классического» права для подтверждения широкого распространения конкретного правового принципа в стандартах «правовых систем мира». Положение осложняется и тем, что «знаний о правовых явлениях, в том числе тех, которыми представлены разные правовые системы, стало больше, а вот понимания их природы и внутреннего закона не прибавилось». 

Также встает вопрос о том, насколько именно распространенным и общепризнанным должен быть принцип права с учетом того, что в правовых системах (при любой их классификации) могут доминировать конкурирующие, а то и откровенно противоречащие друг другу тенденции. В частности, «классическая школа мусульманского уголовного права незаконные приказы главы государства или государственных должностных лиц, рассматривает так же, как принуждение, даже если отсутствуют конкретные угрозы со стороны указанных лиц».