Сон об Ирме

Ирма – пациентка, у которой с семьей Фрейда были дружеские отношения. Фрейд пребывал, таким образом, в пикантной и всегда нежелательной ситуации специалиста, чьим пациентом становится кто-то из круга его знакомых. 

Фрейд испытывает в случае с Ирмой основательные трудности. Невзирая на общее улучшение, отдельные симптомы и, в особенности, позывы к тошноте, продолжают сохраняться. Он не так давно прервал лечение, и все новости о былой пациентке узнает от своего товарища Отто. И вот Отто, к которому Фрейд питает неподдельное, однако не выходящее за рамки обычного уважение, говорит ему об Ирме, рассказывая, что все в общем идет нормально, но все-таки не так хорошо, как хотелось бы. Интонации товарища вынуждают Фрейда подозревать, что Отто его действия не вполне одобряет, более того, что Отто солидарен с теми, кто насмеивался над ним.

В 1895 г. Фрейд находился на той экспериментальной стадии, где и были совершены основные его открытия. Из них анализ данного сновидения всегда будет видеться ему столь важным, что в 1900 в письме к Флиссу, написанном сразу же после выхода книги, где оно фигурирует, Фрейд в шутку предлагает другу представить, что когда-нибудь стену деревенского дома в Бельвю, где сон этот был, украсит табличка, говорящая: Здесь 24 июля 1895 г. Зигмундом Фрейдом впервые раскрыта была тайна сновидения.

Следовательно, Фрейд в этот период вполне уверен в себе. Это осуждение, услышанное им в голосе Отто, и стало в этом случае толчком, запустившим механизм сновидения.

Вся суть сновидения об инъекции Ирме связана с глубиной переживания некомпетентного лечения. Сон включен в данное переживание, он представляется его этапом. Оно неотъемлемо входит, именно в качестве сна, в сам ход фрейдовского открытия, приобретая, таким образом, двойной смысл. На втором смысловом уровне сновидение это – не просто объект, который Фрейд расшифровывает, это его, Фрейда, речь. Собственно это условие и придает этому сновидению парадигматическую значимость – в другом случае оно вряд ли было бы доказательнее множества иных. Основоположная значимость первого расшифрованного сновидения, какую приписывает ему Фрейд, оставалась бы сомнительной, не умей мы прочесть в нем то, что предоставило ему возможность ответить на вопрос, перед ним стоявший; она оставалась бы далеко по ту сторону всего того, что сам Фрейд мог был на тот момент нам о нем рассказать.