Коллизионные нормы в международном частном праве: эволюция, современные тенденции и перспективы развития

История коллизионного права возникла из многих других отраслей права. Итак, первые страницы начинаются с глоссы Аккурсия, суждения магистра Алдрика по поводу статутов в городе Модене, а также одновременно с экономическим ростом городов центральной и северной Италии, образованием коммерческих и промышленных центров, образованием городских общин, каждая из которых следовала своему принципу местных обычаев, именуемому статутом.

Основным принципом будущего развития международного права был активный поиск путей преодоления коллизионного права, которое впоследствии трансформировалось в коллизионные нормы, а затем в коллизионное право [1, с. 25].

Коллизионные нормы должны изначально регулировать гражданское отношение к иностранным элементам, поскольку правовые и материальные нормы не содержат нормативных актов, которые могут решить конфликтный вопрос между сторонами.

Автор очерков о конфликтном праве постглоссаторов (XVI-XVIII вв.) российский коллизионист М. Брун писал, что наука о международном праве и формирование коллизионных норм происходят из теории статутов.

На ранних этапах разработки норм коллизионного права юристы искали способы их преодоления, ссылаясь на основную власть, источники римского права. Объяснение, интерпретация исходного текста имели форму глоссариев. Адвокат Г. Берман дает описание этого процесса: «Программа обучения в школе права XII в. состояла, прежде всего, в чтении текста Дигест. Учитель читал вслух и правил язык рукописного текста, а студенты следили за ним по своим (обычно взятым в аренду) рукописным же копиям и делали необходимые правки. К этому занятию и применялся термин «лекция» означавший «чтение» [2, с. 40].

Поскольку текст было трудно читать, возникла необходимость в дополнительном толковании. Например, после чтения текста учитель глоссировал его, то есть растолковывал слово за словом строчку за строчкой. Студентам необходимо было записывать глоссы между строчками текста, для того чтобы поместить объяснение над непонятным термином. Позднее письменные глоссы получили такой же авторитет, как и глоссированный устный текст. В 1250 году «Glossa Ordinaria» Аккурсия стала общепринятой авторитетной работой по Дигестам. За Аккурсием последовали постглоссаторы, или, как их еще называют, комментаторы: они поясняли текст и глоссы.

Дальнейшее развитие европейского коллизионного права связано с именами выдающихся юристов: итальянцев Бартола и Бальда, французов Дюмулена и Д`Аржантрэ, а также голландцев Губера и И. Вута.

Термины, которые определили формирование новой отрасли права, изначально стало понятие «коллизионное право», затем «коллизионные нормы», а впоследствии «международное частное право». Использование первых двух терминов в доктрине общего права объясняется Губер, Стори, Дайси, Бил, а также Свод коллизионного права, подготовленного Американским институтом международного права.

Термин «международное частное право» использовался впервые Д. Стори членом Верховного суда США, в комментариях к конфликтному праву (1834 г.).

Сравнивая термины «международное частное право» и «коллизионные нормы» и выдвигаемые против каждого из них возражения, М. Вольф пишет: «Поскольку, однако, оба названия употребляются повсюду и поскольку никто не нашел лучшего названия, то едва ли целесообразно уделять внимание этому чисто терминологическому вопросу» [3, с. 16].

В российской доктрине основы понимания коллизионных норм и коллизионного права были изложены Н. П. Ивановым (первым российским ученым, обратившимся к термину «международное частное право» в вышедшей в 1865 г. работе «Основания частной международной юрисдикции»), К. И. Малышевым, Ф. Ф. Мартенсоном и его учениками: Б. Э. Нольде, А. А. Пилипенко, Л. А. Шалландом, А. Н. Мандельштамом.

К. И. Малышев уделил особое внимание проблеме межобластных коллизий в России, создав «догму русского внутреннего коллизионного права».

Другой исследователь международного частного права, Ф. Ф. Мартенс, рассматривал его как «совокупность правовых норм, определяющих применение к конкретному правовому отношению заинтересованного лица, в области международных оборотов, права или закона отечественного или иностранного государства».

Среди разнообразия существующих общественных отношений все чаще развиваются частноправовые отношения, выходящие за рамки единого государства. Это связано с растущим числом обширных контактов, как в сфере внешней деятельности, так и в контексте наследственных, семейных, трудовых и других отношений.

Хорошо известно, что регулирование таких отношений в большинстве случаев требует выбора применимого права, что достигается путем применения специальных коллизионных норм. Эти нормы являются центральной частью нормативного состава такой специфической отрасли права, как международное частное право.

Толчком к развитию международного частного права, в первую очередь, явилось появление определенной системы норм, позволяющих разрешать коллизию законов.

Как отмечает В. А. Косовская, в период с XVI в. до первой половины XIX в. была разработана и широко применялась теория статутов, родоначальниками которой стали французские юристы Шарль Димулен (Charles Dimoulin) (1500-1566), который считается основоположником теории автономии воли субъектов договорных отношений, и Бертран Д’Аржантре (Bertrand D’Argentre) (1517-1590), предложивший деление статутов на реальные, личные и смешанные статуты. Реальные статуты применялись в отношении недвижимых вещей и означали применение обычаев тех провинций, в которых они находились. Личные статуты применялись в отношении личности и регулировали ее статус даже за пределами территории, которой она принадлежала. Смешанные статуты относились и к лицам, и к вещам, позволяя определить применимое право, в первую очередь, к обязательственным правоотношениям [24, с. 180].

Как и любая правовая норма, коллизионная норма имеет все свои внутренние характеристики, в то время как его конкретное применение и юридический характер делают его особым местом в системе стандартов.

Коллизионная норма в силу своей конкретной цели носит справочный характер, поскольку она может выбирать только правовую систему, отвечающую за исправление этих отношений, без существенного регулирования отношений сторон.

Как отмечает И. В. Гетьман-Павлова, коллизионная норма является показателем того, какой закон применяется к определенным частным отношениям. Она адресована непосредственно судам, арбитражам, административным органам, нотариату. Соблюдение или нарушение коллизионных норм может иметь место только со стороны этих органов [25, с. 60], данное высказывание позволяет сделать вывод о том, что эти нормы имеют процессуальную природу.

В отличие от материальных норм, коллизионные нормы имеют структуру, которая представляет собой единство двух элементов: объема и привязки. Особую трудность в этом смысле представляет именно формулировка сферы действия и обязательный характер таких норм со стороны законодательного органа, что, несомненно, будет способствовать надлежащему разрешению возникающих конфликтов.

В соответствии с подходом к пониманию элементов коллизионных норм, появившихся в науке о международном частном праве, в томе говорится о характере отношений частного права с иностранным элементом, регулируемым законом, и в обязательном порядке говорится о нем. это правоотношение применимое право [26, с. 106].

Следует отметить, однако, что ученые придерживаются общей позиции в понимании привязки коллизионной нормы. Это привязка, которая позволяет разрешить коллизии между законами, целью которых является регулирование частноправовых отношений с участием иностранного элемента.

Не является при этом однозначным вопрос об определении объема коллизионной нормы. Традиционное понимание объема только одного конкретного «вида отношений» не охватывает всего многообразия существующих проблем, решение которых также требует выбора применимого права. По этой причине Т. Бендевский рассматривает сферу действия коллизионного правила как «правовую категорию», которая охватывает все виды правовых вопросов, для регулирования которых необходимо определить применимое право [27, с. 195]. Кроме того, автор указывает, что правовой категорией некоторых норм коллизионного права является отдельное юридическое лицо (например, собственность, договор) или даже отдельная юрисдикция (семейные правоотношения), в то время как другие включают более узкие категории или даже отдельные проблемы (форма сделки, срок исковой давности) и т.д.).

В последнее время российская правовая доктрина уделяла пристальное внимание тенденциям эволюционных изменений коллизионного регулирования МЧП, которые охватывают все трансграничные частные отношения, а также отдельных подотраслей и институтов МЧП. Поскольку создание доктрины, как правило, всегда облегчает задачу последующего законодательства, представляется важным подчеркнуть концепции отдельных представителей российской доктрины МЧП об основных тенденциях развития коллизионных норм. Вот некоторые из них.

Не так давно в доктрине обнаружилась тенденция к «материализации коллизионного регулирования». Например, Е. В Кабатова недаром утверждает, что новые цели коллизионного права заключаются в том, чтобы «не просто нахождение применимого права, но нахождение такого варианта урегулирования конкретного правоотношения или спора», который учитывал бы результат применения материально-правовых норм «в целях достижения наиболее справедливого и оптимального исхода рассмотрения конкретного дела». Это приводит к включению категорий в метод регулирования МЧП, который учитывает конкретные обстоятельства дела и достигает справедливого результата [38, с. 56], то есть обеспечивается гибкость коллизионного регулирования, которая достигается различными способами.

От предыдущей тенденции логически вытекает направление развития конфликтно-правового метода к более гибкому регулированию правовых отношений. Формирование особого базового принципа МЧП – принципа ближайшей связи (справа), присущего только этой отрасли права, не только признается доктриной, но отражается как в практике, так и в законодательстве штатов.

Помимо «гибкой коллизионной нормы» properlaw, в качестве яркой черты современных кодификаций является «использование принципа lexbenignitatis. Принимая решение о применимом праве, судья должен обратиться к лицу, которое более благоприятно относится к его статусу, реальности или правовым отношениям», чтобы достичь наилучшего результата в применении правил конфликта. [39, с. 37].

Большая гибкость коллизионного регулирования, достигается, в частности, за счет разработки «разветвленной совокупности (системы) коллизионных правил, которые учитывают особенности фактического состава и разнообразие регулируемых отношений с учетом их специфических особенностей», то есть управление с использованием альтернативных коллизионных норм.

Lexvoluntais как обязательная формула сформировалась в законодательстве относительно недавно (конец 19-го века). До начала XXI в. использование автономии воли как принципа коллизии было возможно только для регулирования только одной группы частноправовых отношений – договорных обязательств [40, с. 130]. Мало кто мог подумать, что произвол, будучи общепризнанным коллизий общего характера, регулирует трансграничные частноправовые отношения в других областях, включая работу (как общий принцип коллизии), и даже неконтрактные трансграничные правоотношения, которых не было в последние годы, произошло вообще возможно.

Принцип автономии воли должен быть признан одним из базовых коллизионных принципов МЧП, учитывая его широкую сферу применения[41, с. 291].

Дифференциация и усложнение коллизионных норм. Процесс эволюционных изменений и растущее разнообразие трансграничных частноправовых отношений, обусловленные быстрым развитием гражданского оборота, а также изменениями в политической, экономической и социальной сферах, каждого государства, а также международного сообщества в целом, неизбежно приводит к появлению пробелов в правовом регулировании и требует необходимости детальной, адекватной современным условиям проработки. Совершенствование законодательства и практики в этой области является одной из основных задач современного МЧП.

В качестве осложнения коллизионных норм, которые усложняют всю систему судебных разбирательств со стороны государства, в начале XXI века существовала тенденция «проводить различие между юрисдикциями, которые определяются объемом правовых коллизий», предполагая, что пока не достаточно тематических исследований.

Ввиду объективных факторов и требований международного общения международное частное право на протяжении всей своей истории стремилось найти наиболее оптимальные ответы на вопрос о применении иностранного права на территории данного государства и причины его обоснования.

В свою очередь, доктрина международного частного права предоставила законодателям необходимые правовые понятия, которые следует соблюдать при разработке и защите коллизионных норм. Полученный опыт, так сказать, был реализован на разных этапах развития международного частного права. Доктрина частного международного права лежала в основе различных подходов к определению применимого права на протяжении всей его истории. Однако до сих пор эти проблемы не получили разрешения. Дискуссии в научной литературе продолжаются и по сей день.

После того, как мы проанализировали современные тенденции в разработке коллизионных норм и определили, можно сделать вывод о том, что тенденция к переходу от жесткого к гибкому коллизионному регулированию является основной тенденцией развития коллизионных норм и превалирует над всеми остальными. Несмотря на ожесточенные споры, которые идут вместе с ним, преимущества предсказуемости и правовой определенности, с одной стороны, и поиски справедливого и эффективного решения для каждого отдельного спора, с другой стороны, влияние этой тенденции, очевидно, на текущих коллизионных норм представляется очевидным. Постепенно развиваясь на протяжении всей истории международного частного права, она нашла всеобщее признание в доктрине и законодательстве государств во второй половине XX века. Эти события были полностью восприняты европейским обучением и практиками международного частного права, традиционно характеризуется стремлением к правовой определенности и предсказуемости регулирования коллизионных норм.

Тенденция к гибкому регулированию коллизий, которая частично подчинена более независимой тенденции специализации коллизий, развивалась на фоне постоянного расширения сферы международного частного права, усложнения коллизионных правил и их уточнения для достижения максимально возможного регулирования. Развитие множества мелкоячеистых связей столкновений, с помощью которых определенные фактические составы регулируются и их свойства полностью учитываются в настоящее время, в некоторой степени способствует развитию гибкого регулирования столкновений. Путем формулирования и консолидации этих коллизионных привязок адаптируются к определенным типам частноправовых отношений, которые усложняются иностранным элементом.

Развитие норм коллизионного права в международном частном праве под влиянием этого развития неизбежно ведет к появлению новых коллизионных норм и формулированию новых коллизионных принципов. И сегодня необходимо провести их переосмысление и реконструкцию, что даст новый импульс их развитию.

Правильная формулировка тенденции перехода от жестких к гибким правилам коллизионного права для дальнейшего совершенствования регулирования коллизионных норм в его рамках также открыла новые направления для разработки коллизионных норм. К ним относятся с уверенностью: использование критерия наиболее тесной связи правовых отношений с конкретной правовой системой в качестве основного принципа конфликта; выбор в качестве применимого права наиболее выгоден для сторон; Продление автономии сторон; выбор применимого права с учетом результатов применения материальных норм, выбранных на основе коллизионных норм; Адаптация одностороннего подхода управления конфликтами к современным обстоятельствам; Гармонизация конфликтных правил как основной тип конвергенции.

Тенденции развития коллизионных норм в международном частном праве, выявленные и сформулированные в этом исследовании, являются результатом эволюции конфликта и, по-видимому, являются адекватным ответом на современные потребности международной торговли, главным образом из-за глобализации мировой экономики.