ВВЕДЕНИЕ
АНАЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ
1.1 «Лингвистический поворот» и проблема языка в неопозитивизме и постпозитивизме 20-го в.
1.2 Язык, как феномен бытия человека и культуры. Концепция «языковых игр» Л. Витгенштейна
1.3 Проблемы динамики и исторического роста научного знания в постпозитивизме
1.4 Влияние постпозитивитской модели развития науки, как знания, деятельности, и социального института на философию нашего времени
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность исследований в области аналитической философии связано со спецификой объекта познания, тем и методологических возможностей, которые открывает это течение в истории философии. Возможность грамотного использования принципов и оснований аналитической философии, теорий, концепций и разработок конкретных авторов позволяет создавать новые традиции и тенденции.
Например, долгое время считалось невозможным сочетание эпистемологических оснований и принципов принципа логического анализа языка [1] и изучение языка «живого» общения [3]. Возможность сочетания этих подходов основывается на утверждении априорной связи семантики лингвистической единицы и ее функционирования в определенном дискурсе. В то же время возникает возможность анализа функционирования семантических единиц и концептов в определенной среде. В любом случае сочетание принципов, заложенных различными философами, создает новый контекст и перспективу для исследования.
АНАЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ
1.1 «Лингвистический поворот» и проблема языка в неопозитивизме и постпозитивизме 20-го в.
Одной из наиболее устойчивых позиций в истории современной философии является точка зрения, согласно которой в конце XIX-начале и первой половине ХХ века в западной философии был осуществлен "языковой сдвиг", при этом особое внимание уделялось роли языка в решении философских проблем.
Широко распространено мнение, что" поворот " в основном осуществляется в рамках аналитической философии и формирования специфической предметной области исследования, которая называется философией языка.
Бергман описывает языковой сдвиг как своего рода "методологический гамбит", который предполагает разговор о мире на приемлемом, подходящем языке. Рассматриваются две группы философов, использующих этот подход - "философы обыденных языков", рассматривающие язык, на котором общаются люди, и "философы идеальных языков", нацеленные на развитие этого языка, инструментальная роль которого выделяется.
Диагноз Бергмана нельзя считать удачным, как и образец, на который он указывает, потому что в этом случае изучение обыденного языка можно свести к психологическому и чисто лингвистическому анализу, а не к философскому изучению того, как этот язык говорит о мире; Что касается второго примера, то Р.Карнап не ставил перед собой задачу разработать искусственный язык (исчисление) для онтологических целей. Другими словами, если говорить о "языковом управлении" в философии, то это не Г. Бергман руководствуется симптомами и диагнозом. Понятие "языковое управление" вновь появляется у Р. Рорти был опубликован в одноименном сборнике в 1967 году (снова опубликован и добавлен в 1992 году).]
1.2 Язык, как феномен бытия человека и культуры. Концепция «языковых игр» Л. Витгенштейна
К интерпретации языковых проблем Л. Витгенштейн шел не лингвистическим, как Ф. де Соссюр, а философским путем, считая, что все наши знания о мире и свое отношение к миру мы выражаем языком. Уже в предисловии к своей первой книге «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейн отмечает: «То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно, о том же, о чем сказать невозможно, о том следует молчать» [2, с.13]. И с этим трудно не согласиться. Л. Витгенштейн, употребляя понятие «языковая игра», стремился подчеркнуть важность правил в процессе создания игр. Как отмечает один из ведущих исследователей значимость игры в культуре Й. Хейзинга, «игра творит порядок, она сама есть порядок» [13, с. 21].
В несовершенном мире игра создает совершенство. Если в ней отсутствует порядок, то игра перестает быть игрой. То, что ограничивает свободу игроков – не природа, не сопротивление человеческим порывам, и не враждебность окружения. Сама игра устанавливает ограничения в виде правил. Даже небольшое отклонение от порядка разрушает ее. «Языковые игры» могут возникнуть только в среде, соответствующей ряду условий:
• во-первых, необходимо наличие языкового сообщества. Ведь язык является имманентно присущим человеку свойством, и если нет носителей языка, то и не имеет самого языка. Более того, речь должна использоваться, иначе ей непременно грозит упадок и уничтожение;
• во-вторых, слова, которые используются в процессе игры как нами, так и нашими собеседниками, должны пониматься адекватно. А это значит, что каждый из участников игры должен придерживаться четко установленных правил;
• в-третьих, нарушение правил языковой игры должно осуждаться другими членами сообщества, иначе это может привести к отсутствию коммуникации в языке, а то и к разрушительным последствиям. Вышеприведенные условия необходимы не только для возникновения, но и эффективного функционирования «языковых игр».
1.3 Проблемы динамики и исторического роста научного знания в постпозитивизме
Со второй половины прошлого века в философии науки ведущие позиции начинает занимать постпозитивизм. Его идеи разрабатывают Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Дж. Агасси, М. Полани, Х. Патнэм, Ст. Тулмин и другие ученые. Постпозитивизм переходит от анализа «готового» научного знания, что было свойственно неопозитивизму, к исследованию науки в исторических и социокультурных контекстах. Построенная постпозитивизмом модель науки, осуществленный им методологический анализ структуры и роста научного знания и экспликация норм научной рациональности по-прежнему актуальны и требуют дополнительного осмысления.
Можно без преувеличения утверждать, что проблемное поле философии науки и средства его исследования до сих пор находятся под знаком постпозитивистских традиций. В их русле сформировался образ современной науки как системы знания, специализированного вида деятельности и социального института. В данной статье автор предпринимает попытку представить общий абрис постпозитивистских идей рациональной реконструкции истории науки.
Постпозитивизм рассматривает историю науки и ее рациональную реконструкцию как предпосылку построения теории науки. Решение этой проблемы было призвано преодолеть монополию эпистемно-нормативистских схем, и, следовательно, способствовать росту методологической культуры научных исследований, укреплению взаимосвязи философии науки и исторической практики и научного познания, ведь, как писал И. Лакатос, «философия науки без истории науки пуста; история науки без философии науки слепа» [1, с. 90].
1.4 Влияние постпозитивитской модели развития науки, как знания, деятельности, и социального института на философию нашего времени
Трансформировавшись в постпозитивизме, философия науки продолжает существовать, прежде всего, как поле битвы за рациональность или против нее. И какой бы недостижимой и даже искусственной сегодня не казалась мысль о поисках Истины, это понятие не исчезает, хотя и нередко трансформируется в такие ценности, как «целесообразность», «прагматичность» и т. п.
На статус одной из таких новых «истин» науки претендует даже коммерциализация. П. Фейерабенд находил примеры роста коммерциализации в современном ему образовании и науке, в частности в «паразитизме» на фондах субсидирования научных исследований. Даже больше, он замечал подобное и в весьма отдаленном прошлом. Проблема финансового патронажа Папы Урбана VIII средневековых научных исследований, замечал он, действительно могла быть одной из настоящих причин тех затруднений, что преследовали Галилея в отношениях с католической церковью [12, р. 109–110].
Коммерциализация науки в современном мире неразрывно связана с коммерциализацией образования, этот процесс Г. Ритцер называет «макдональдизация». Университеты больше не рассматриваются как центры науки и образования, а рассматриваются как источник предоставления образовательных услуг (как своеобразный «Макдональдс»), где «товаром» является степени и квалификация [13].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Аналитическая философия истории сложилась в резкой оппозиции по отношению к спекулятивно-умозрительным субстанциальным теориям исторического развития, характерным для классической философской мысли Нового времени.
Появившись первоначально в обличии критической эпистемологии исторического познания, выдержанной по преимуществу в духе установок логического позитивизма с его ориентацией на утверждение языка единой науки, аналитическая философия истории в 60-е гг. XX столетия под воздействием лингвистического поворота, инициированного Л. Витгенштейном, сфокусировалась по преимуществу на рассмотрении исторической наррации формирующих её компонентов.
Первоначально, в 40–50-е гг. минувшего века, способом борьбы с спекулятивной философией истории стало утверждение значимости анализа отдельных исторических ситуаций и экспликации поведения их участников на базе модели К. Поппера–К. Гемпеля.
Подобный подход был ориентирован на борьбу с любыми рецидивами спекулятивно-метафизического теоретизирования в области познания истории, которое должно было избавиться от тотализирующих философских конструкций и следовать модели языка единой науки. В ходе обсуждения проблемы ситуационного анализа в историческом познании стало очевидным, что оно немыслимо вне более широкого взгляда на изучаемые исторические явления и процессы, столкновения подходов к их рассмотрению, многообразия интерпретаций в свете контекста всеобщей истории.
Именно поэтому интерес представителей аналитической философии истории постепенно сосредоточивается на рассмотрении исторической наррации. В границах её обсуждения вызревает тема возможности обсуждения спекулятивной историософской проблематики в границах аналитической философии истории.
