Гипотеза лингвистической относительности
Доктрина относительности в лингвистике возникла в конце 19 и начале 20 веков. в основном курсе релятивизма как общего методологического принципа. Она обоснована впервые в работах основателя этнолингвистики - антрополога Франца Боаса, его ученика Эдуарда Сепира и ученика последнего Бенджамена Уорфа. В своей очень радикальной форме, которая стала известной в истории лингвистики как «гипотеза Сепира-Уорфа», гипотеза лингвистической относительности была приписана Б. Уорфу и основывается на ряде его высказываний и ярких примерах, содержащихся в его статьях. Тем временем Б. Уорф последовал его утверждениям с некоторыми оговорками, в то время как у Сепира не было никаких окончательных формулировок вообще.
Идеи сопоставимы с принципом лингвистической относительности, разработанной в соответствии с неогумбольдтианством в двух его разветвлениях – европейском (Л. Вейсгербер, И. Трир, X. Глинц, Г. Ипсен) и американском (куда кроме Э. Сепира и Б. Уорфа входили Д. Хаймз и прочие). Подобные идеи были выдвинуты А. Кожибским, К. Айдукевичем, Л. Витгенштейном, Л.В. Щербой и другими исследователями.
Формирующая роль языка в когнитивных процессах также признается в марксистской психологии, которая изучает косвенное влияние языковых значений на процессы категоризации в мышлении, восприятии, памяти, внимании и пр. Но в гипотезе лингвистической относительности эта роль абсолютизируется, что приводит к ошибочному представлению об «отгороженности» познания через структуры языка от реального мира, к отрыву смысла от социальной практики, и ошибочному тезиса об идентичности языка и мышления.
Идеи неогумбольцев о влиянии языка на мысли и когнитивные процессы восходят к работе Вильгельма фон Гумбольдта «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества», где, в частности, говорится, что «человек преимущественно - или даже исключительно, поскольку чувство и действие в нем зависят от его идей, живет с объектами так, как их преподносит ему язык».
Важным моментом в теории Гумбольдта является то, что он рассматривает язык как «промежуточный мир» между людьми и объективным миром, который их окружает: По словам Гумбольдта, человек полностью подчиняется языку в своем восприятии мира.
Однако если Гумбольдт полагал, что различия в «образе мира», зафиксированные в языковой системе, указывают на большее или меньшее развитие ее носителей, то лингвистический релятивизм Ф. Боаса и его учеников основывались на идее биологического равенства и, как следствие, равенства языка и умственных способностей.
В связи с тем, что в данном языке количество грамматических показателей относительно мало, количество слов велико, однако, конечно, число явлений, отмеченных этим языком, бесконечно, Ф. Боас заключает, что язык используется для обозначения классов явлений, а не каждого явления в отдельности. В то же время каждый язык классифицируется по-своему; язык сужает универсальное концептуальное пространство, выбирая из него те компоненты, которые признаны наиболее значимыми в определенной культуре [3].
