Женщины привилегированного сословия в дискурсе правовых, брачно-семейных отношений в Московском государстве в XV -XVII вв.

Всякое общество в ранней стадии своего развития полно противоречий, говорит автор исследования о русской женщине А. Шульгин, полно непостижимой, чудовищной смеси добродушия и зверства, братства и дикой ненависти, честности и безнравственности, сонной апатии и страстных порывов, семейных добродетелей рядом с отрицанием семьи, женской свободы и женского рабства. Эти контрасты нередко порождали различные суждения о жизни древней женщины.

Думают, что власть отца не имела никакой исключительно силы, как у римлян; что у славян родительская власть была двоевластием отца и матери; что и позже личность жены не закрывалась личностью мужа: жена могла иметь собственность и распоряжалась ею самостоятельно; у сербов она владела своим приданым; у болгар — тем, что давал ей муж в день свадьбы. Но рядом рисуются другие картины: у бедного и невежественного народа патриархальный строй не мог улучшать диких нравов; в первобытных домах членов родовых союзов жили скучено и людно; в них ютилось беспорядочное половое сожительство; большак-заправила, как феодальный сеньор, присваивал себе права на молодых женщин, пользуясь зависимым положением их мужей.

Женщины в семье уже сковывались властью старейшин, а между тем при заключении браков еще помнили первобытную свободу отношений полов, и девушки с юношами сходились на вольные игры между селениями разных общин и похищались, как говорят, по взаимному уговору. Древние предания чехов вспоминают время, когда осмеивали мужчину, если он довольствовался одной женой, и когда женщина со своей стороны могла иметь нескольких сожителей. Женская и мужская молодежь еще являются среди племени как бы двумя отдельными союзами. Раз обиженные чем-то девушки ушли будто бы в свою отдельную общину, даже отстроили укрепление и вели войну с мужчинами, пока не помирились на игрище среди любовных увлечений.

Сильная и смелая девушка могла взять оружие и сражаться среди воинов своего родового союза, могла одна выезжать на подвиги, как богатыри, с которыми она билась, мирилась и сочеталась браком. В ту пору физическая сила и удаль давали все права на личную свободу; эти качества могла иметь и женщина и приобрести ими свободу. Но эти удалые богатырши-паленицы, выезжавшие в поле и степи потешиться силою, могли являться только исключением женского быта, продуктами еще совершенно не сложившегося общества, приукрашенные к тому же народной фантазией.

Таким образом, объект работы – положение женщин.

Предмет работы - женщины привилегированного сословия в дискурсе правовых, брачно-семейных отношений в Московском государстве в XV -XVII вв.

Цель работы – рассмотреть положение женщин привилегированного сословия в дискурсе правовых, брачно-семейных отношений в Московском государстве в XV -XVII вв.

 

Наши былины в своих поздних дошедших до нас пересказах дают оригинальные образы этих удалых палениц, вольных степных наездниц. Они свободно руководятся своими склонностями, силой завладевают полюбившимися им мужчинами и легко меняют их. Так, прекрасная боевая королевна наезжает чуть ли не на самого Илью Муромца и спрашивает его: «Утя есть ли охота, горит ли душа со мной, девицей, позабавиться»? Иные женские образы еще отмечены чертами глубочайшей старины.

Так, на группу богатырей наехала некая Бабища. Головища у Бабищи «с дощаной чан, а глазища то с пивны корцы»; и разгорается смертный бой ее с молодым богатырем; уже противник близок к гибели; но старый Илья научает его, как одолеть богатыршу, и ее убивают. Для борьбы с женщинами-воительницами у опытных богатырей имеются особые приемы, крайне грубые, неудобопередаваемые в печати.

Чародейка Маришка Игнатьевна живет со злодеем Змеем Горынычем, как с другом милым. Отважного убийцу злодея, Добрыню, она обращает в тура-золотые рога. Тур долго упрашивает чародейку вернуть ему образ богатыря; наконец принимает ее условие жениться на ней, и тогда Маришка обращает его в богатыря. По совершения брака Добрыня говорит ей грозные слова: «Дам те, Марина, поученьице, как мужья жен своих учат!» — и рубит ей одну за другой руки, затем губы, зачем ласкали и целовали Змея Горыныча, и, наконец, отсекает голову [11].

В повествованиях про этих диких Бабищ, злодеек-чародеек не слышится симпатий к ним; это — отражения вредных сил природы, начал противообщественных; непоэтичны эпитеты, которыми их награждают народные певцы, величая богатырш — «разъездными, походными девицами, или поклонными». Разъезжают они в одиночестве, не имеют роду племени; нет между этими одинокими странницами никакого единения; многим из них нет места у общего богатырского стола Владимира Красное Солнышко.

С миром мужчин-богатырей у них нет связей, кроме мимолетных любовных увлечений; они борются с ними смертным боем, на жизнь и смерть; богатыри входят с ними в соглашения неохотно, часто ради обмана и обыкновенно убивают их.

В других былинах образы удалых палениц мягче, женственнее; в них проявляются духовные начала; они охотно расстаются с одиночеством и мирятся с богатырями; они не безродны; в иных боевых девицах богатыри встречали своих родных сестер; сказители лучше относятся к этим женским типам. Так древний богатырь Дунай, сын Иванович нарочно выезжал в поле поискать себе в удалой паленице достойной супротивницы (т. е. ровни), красной девицы, чтобы взять ее за себя замуж; ему нужна равная по доблести подруга. Такие богатырские подруги ездили сражаться вместо мужей, помогали им в подвигах. Даже молодая жена Ильи Муромца надевала его богатырское платье и ездила вместо него в поход.

Смысл целесообразности и назначения семьи педагоги, психологи, социологи, священнослужители и политологи характеризуют по-разному. Общим мнением будет вывод, что семья – это социальный институт, объединяющий супругов противоположного пола, для совместной деятельности и воспитания своих детей; семья формирует преемственность поколений, является главным общественным звеном передачи семейных традиций, нравственных и духовных ценностей, формирует стереотипы поведения. По мнению Л.С. Выготского, семья стала в обществе важнейшим фактором социального развития. Выражение:

«Крепкая семья – основа сильного государства», стало у нас аксиоматическим. Категории «семья», «общество», «государство» находились во взаимосвязи в разные исторические периоды и в разных странах в разной степени. Англичане, например, склонны мыслить категориями личности в обществе, а французы – семьи и государства. Поэтому в Англии популярна одна из цитат У. Черчилля: «Если одинокое дерево выживает, оно вырастает крепким». В России семье всегда придавали первостепенное значение, несмотря на это, статистические данные Росстата показывают, что в нашей стране настоящий кризис семейных отношений. В 2020 году разводом закончились 65% браков, тогда как в 1990 году, развелись 42%, а 70 лет назад – всего 4% семей.

Состояние семьи в обществе и государстве в разные периоды исторического развития и взаимовлияние этих социальных образований исследует социология, но современная педагогика тоже занимается как самостоятельным изучением развития семьи, так и в рамках междисциплинарных связей. В отечественной педагогике, по институциональному признаку, в качестве самостоятельной дисциплины выделена семейная педагогика, изучающая состояние и основные тенденции семейного воспитания, закономерности и целенаправленные действия родителей, объективное взаимовлияние в жизнедеятельности семьи (по А.В. Мудрику).

Самый яркий из исторических источников по семейному воспитанию – книга Домострой – свод наставлений XVI века, регламентирующий семейно-бытовые отношения, своеобразный сборник бытовых и житейских правил – энциклопедия русского быта. Собрал и разделил на три части Домострой московский протопоп Сильвестр, озаглавив «Книгой, называемой «Домострой». Она содержит в себе полезные сведения, поучения и наставления всякому христианину – мужу и жене, детям, слугам и служанкам. Указания, как вести себя в храме и молиться, составляют первую часть Домостроя. Правильное отношение к власти и царю содержат наставления второй части. Наставления, как вести домашнее хозяйство и жить в семье, составляют третью часть. Неправильно понимать Домострой как простое описательное изложение быта: изучая проблемы, автор преследует дидактические цели, стремится изменить окружающую среду, преобразовать, воспитать и привести к христианским идеалам малое общество – семью. В современном понимании это было, скорее, не общество, а вечевая община.

Эпоха Московской Руси — период расцвета культуры и искусства. Он всегда привлекал к себе внимание талантливых художников и писателей более поздних времен. Тщательно изучая эту эпоху, они оставили замечательные произведения с образами старины (Репин, Суриков, Васнецов, Головин, Билибин, Рябушкин, Коровин, А. К. Толстой и др.).

Костюм Московской Руси XV-XVII вв. сохраняет основные части костюма Киевской Руси (рубахи, порты); большую длину одежды, неотрезной крой; манеру ношения и отделку.

Исключительно красочным и живописным был женский костюм Московской Руси. В конструктивном его решении было много общих черт с мужским костюмом, хотя предпочтение отдавалось глухому накладному типу одежды. Конструктивная основа женской одежды состояла из полочек и спинки, вырезанных из прямых кусков ткани, расширенных книзу за счет клиньев. Ширина женской одежды внизу, как и мужской, могла доходить до 6 м. Линия проймы была прямая, рукав не имел оката и мог по-разному оформляться внизу в различных видах одежды [13].

Нижней (а у крестьянок и верхней) одеждой по-прежнему служила рубаха из хлопчатобумажной или шелковой ткани, прямая, собранная по горловине, с узким длинным рукавом. Поверх рубахи надевали сарафан. Шили его из холста, шелка или парчи. По центру переда сарафан украшали вертикальной полосой с позументами или рядом медных оловянных пуговиц. 

Наряду с сарафанами в женском костюме Московской Руси продолжали носить старинные запону, нагрудник, поневу, передник. Короткой верхней распашной одеждой была душегрея, которая, так же как и сарафан, держалась на плечевых лямках. Полочки душегреи были прямые, спинка заложена трубчатыми защипами, вверху имела фигурный вырез мысом, к которому пришивались лямки.

Летник украшали также бобровым ожерельем-воротником. Мех для ожерелий подкрашивали обычно в черный цвет, чтобы подчеркнуть белизну и румянец лица

Разновидностью летника была накладная шубка, которая отличалась от него покроем рукава. Рукава шубки были длинные и узкие. По линии проймы делался прорез для продевания рук.

Так же как в Киевской Руси, головной убор продолжает быть композиционным центром костюма. Чело кичное и венец украшают жемчужные пряди с подвесками — рясы вдоль щек, поднизь — на лоб. В косу девушки вплетали золотые, серебряные, жемчужные нити, цветные шнурки, треугольные украшенные накосники в конце косы. У замужних женщин получил широкое распространение головной убор кика, носимый поверх повойника и состоящий из обруча, чехла — «сороки» и назатыльника. Деревянный или кожаный обтянутый тканью обруч имел различную форму: полумесяца, подковы, лопаты. К нему прикрепляли чехол — «сороку» и назатыльник, которые делались из дорогой, украшенной вышивкой ткани. Кику могли носить под убрусом или сверху него.

Глава семейства должен был внушать домочадцам страх, без которого не мыслилось тогдашнее воспитание. Нагонялся этот страх кулаком, плетью, палкой, или первым предметом, что попадался под руку. Hapoдная благоглупость гласила: «Люби жену, как душу, а тряси ее, как грушу». Если жена не слушает мужа, учит «Домострой», то «достоит мужу жену своя наказывати…», но только «побить не перед людьми, а наедине». Бить надо «бережно и разумно», чтобы не попортить живое имущество: «ни по уху, ни по лицу, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колоть; никаким железным или деревянным не бить: кто с сердца или с кручины так бьет, — много бед от того бывает: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут, и пальцы: и главоболие и зубная болезнь; а у беременных жен поврежение бывает во утробе».

Об удовольствиях жены и помину не было: она и часу не могла провести без работы и рукоделия. Песни и пляски сурово преследовались как бесовское наваждение. «Домострой» определяет для жены даже и то, как и о чем беседовать с гостьями: «как добрые жены живут и как порядню (важные дела) ведут, и как дом строить, и как дети и служак учат; и как мужей своих слушают и как с ними спрашиваются и как повинуются им во всем...»

В одном только случае самостоятельность женщины являлась законной и неоспоримой, — когда по смерти мужа она оставалась «матерою вдовою», т.е. вдовою — матерью сыновей. «Матерые вдовы» оставили заметный след в общественной жизни, в исторических событиях, а также в народной поэзии, в былинах и песнях.

Вдова же бездетная, по убеждению века, приравнивалась в своем положении к сироте, и вместе с прочими «убогими людьми» поступала под покровительство Церкви.

Порой с женщинами обращались и вовсе как с вещью. Патриарх Филарет обличал московских служилых людей в том, что они, отправляясь в отдаленные места на службу, закладывали своих жен товарищам, предоставляя им право брачной жизни за известную плату. Если муж не выкупал жену в установленный срок, заимодавец продавал ее другому желающему, тот третьему и так далее.