Игра и культура по работам Й. Хейзинги, Г. Гессе и др. представителей игровой концепции культуры

Феномен возникновения культуры отражен в трудах разных ученых, представителей разных философских течений. В прошлом веке преобладали орудийно-трудовые концепции культурогенеза. ХХ век ищет другие ответы на вопрос: «Как в мире природы возникло принципиально новое явление - культура?»

Одним из таких ответов была игровая концепция культуры.

Человек всегда обладал способностью и склонностью облекать все стороны своей жизни в формы игрового поведения. Это подтверждение объективной ценности присущих ему творческих устремлений - его важнейшего достоинства.

Игра - это в первую очередь бесплатное занятие. Все исследователи подчеркивают бескорыстный характер игры. он необходим для индивида как биологическая функция, а он нужен обществу из-за содержащегося в нем значения. Игра, а не работа, была формирующим элементом человеческой культуры. прежде чем изменить среду, человек делал это в собственном воображении, в игровой сфере.

Ощущение и ситуация в игре, дающая максимально возможную свободу ее участникам, реализуются в контексте, который сводится к появлению неких жестко очерченных правил - правил игры. Смысл и значение игры целиком определяются отношением прямого, феноменального текста игры - к тому или иному опосредованному универсальному, то есть включающему весь мир, контексту человеческого существования.

Игровая концепция культуры была сформулирована целостным образом недерландским историком-идеалистом и философом Дж. Хейзингом (1872–1945) в его работе «Homo Ludens; Статья по истории культуры »(1938). Концепция игрового генезиса культуры нашла отражение в работах Гадамера, анализировавшего историю и культуру как разновидность игры в сфере языка, а также в работе Э. Финка «Основные феномены человека». как исключительная возможность для человеческого существования.

Проблема игры особенно остра в наши неспокойные и зачастую очень зловещие времена. Именно поэтому актуальным стал вопрос о пуэрилизме, неразрывно слитом с элементом игры. (Понятие введено Дж. Хейзингом как демонстрация видимых свойств игры, тяги к грубым ощущениям, тяги к массовым зрелищам).

Таким образом, рассмотрение культуры человечества с точки зрения игры представляется актуальным в настоящее время. Исследование Дж. Хейзинга позволяет отличить «чистую игру», глубоко гуманистическую, от бескультурности и варварства.

Исходная посылка концепции игрового генезиса культуры состоит в том, что культура возникает в форме игры. Культура изначально разыгрывается. Даже те виды деятельности, которые непосредственно направлены на удовлетворение жизненных потребностей, такие как охота в архаичном обществе, стремятся найти для себя форму игры. В играх общество выражает свою интерпретацию в жизни и мире. Не следует понимать, что игра становится культурой, превращается в нее, но культура на начальных этапах имеет характер игры, осуществляется в игровых формах и пронизана ее настроением.

Отношения между игрой и культурой, по мнению исследователей, следует искать в высших формах социальной игры, где она имеет место в упорядоченных действиях группы или сообщества или двух групп, противостоящих друг другу. Игра в одиночку приносит культурную пользу лишь в очень ограниченной степени. В подтверждение своей точки зрения Дж. Хейзинга приводит примеры из жизни животных: тетерев исполняют танцевальные шаги, вороны соревнуются в искусстве полета, верховые птицы украшают свои гнезда, поют певчие птицы.

Отсюда следует, что, поскольку этот фактор игры существует в жизни животных, соревнование и производительность не проистекают из культуры, а предшествуют ей.

Далее, мы можем четко выделить две неизменно вращающиеся формы, в которых культура растет как игра и в рамках игры - священное действие и праздничное соревнование. Но законно ли распространять понятие игры на любое соревнование? На примере анализа греческих соревнований эту позицию доказывает Дж. Хейзинга. Соревнование, как и любая другая игра, не имеет цели, то есть заключительный элемент действия содержится в процессе как таковом вне прямой связи с тем, что следует за ним. Результат игры, как объективный факт, сам по себе ничтожен и безразличен. Исход игры или соревнования важен только для тех, кто в ней участвует (игроков или зрителей), то есть для тех, кто входит в сферу игры и принимает все ее правила.

Концепция выигрыша тесно связана с игрой; эта концепция появляется, когда в игре присутствует противник. Победа означает повышение в результате игры. Победитель также получает известность и почет в повседневной жизни, и его успех распространяется на всю группу, которая идентифицирует себя с победителем. Поэтому главное - это сама победа, а прямая жажда власти, как видно из рассуждений Дж. Хейзинга, здесь не мотив. Они дерутся или играют ради чего-то, и в первую очередь - ради возможности насладиться победой. Поэтому в игре объявляется ставка, пешка или выигрыш.

Игровой элемент присутствует на всех этапах развития человека. Ранее значение игры в архаических культурах и в эпоху античности уже рассматривалось, но здесь мы остановимся более подробно на характеристиках других эпох с точки зрения игровой концепции культуры.

Игривое начало жизни Рима ярче раскрывается в выражении «Хлеб и зрелища!» - как выражение того, чего народ требовал от государства. В эпоху Римской Империи «вся цивилизация имеет фальшивый внешний лоск. Религия, искусство и литература были призваны обеспечить, чтобы с Римом все было в порядке, его изобилие гарантировано и победоносная сила не подлежит сомнению ». Об этом свидетельствуют гордые постройки, воздвигнутые в честь побед Колонны, триумфальные арки, алтари с их рельефами, настенные росписи в жилищах. Сакральные и светские образы в римском искусстве сливаются воедино. Во всем этом есть некоторая легкомыслие, желание спрятаться в идиллии - вот как культура выдает свой упадок. Его игривый элемент явно выходит на первый план, но он больше не выполняет никакой органической функции в структуре и событиях социальной жизни.

Политика императоров также определялась необходимостью время от времени громко провозглашать общественное благо, прибегая к древним сакральным формам игры. Римское общество не могло жить без игр. Они были для него той же основой существования, что и хлеб. В конце концов, это были священные игры, и люди имели на них священное право. В результате жизнь превратилась в игру, происходящую в рамках культуры, в которой фактор культа все еще сохраняется как форма, но сакрального больше нет.

Об игривом элементе средневековой культуры Дж. Хейзинга рассказывает в своем произведении «Осень средневековья». Средневековый мир наполнен игрой, игривой, необузданной народной игрой, полной языческих элементов, которые, утратив сакральное значение, превратились в чисто комические обряды, в помпезные и величественные рыцарские игры, изысканную игру придворной любви и великую многие другие формы. В большинстве случаев прямая культуротворческая функция всех этих игровых форм уже необычна, поскольку крупные формы в культуре: поэзия и ритуалы, философия и наука, политика войны - эта эпоха уже унаследовала от своего древнего прошлого.

В эпоху Возрождения и гуманизма духовная атмосфера была наполнена игрой. Дж. Хейзинга отмечает, что «одновременно изысканное и в то же время свежее и сильное стремление к красивой и благородной форме - не что иное, как игровая культура». Все великолепие эпохи Возрождения - это радостное и торжественное переодевание, порожденное фантазией об идеальном прошлом. Возрождение пробудило два очень игривых типа образного воплощения жизни - пастырское и рыцарское - к новой жизни, а именно к жизни в литературе и в праздновании.

На первый взгляд кажется, что потеря игровых форм в познавательной жизни компенсируется спортом. Но Дж. Хейзинга утверждает, что спорт потерял лучшее из игрового содержания. Игра, по его мнению, приобрела серьезность, из нее пропало игровое настроение, так как спорт больше не ассоциируется с чем-то сакральным, в них уже угас древний игровой фактор. И причины этого явления - «угроза потерять сам дух игры».

Дж. Хейзинга доказывает, что в современной культуре есть две тенденции: с одной стороны, по делу - это игра, все более жесткая по своей серьезности, но это считается игрой; в другом случае это серьезное занятие, которое перерождается в игру, но продолжает считаться серьезным. Но оба эти явления объединяет сильное агональное чувство, которое все еще правит миром, хотя и в уже существующей форме, чем раньше (например, коммерческая конкуренция).

Что касается искусства, Хейзинга считает, что это «современный аппарат для организации общественной жизни с выставками и лекциями, призванными усилить характер художественных проявлений».

Исследователь отмечает, что современная наука придерживается строгих показателей точности и любви к истине, относительно мало доступна для игрового подхода и использует меньше игровых особенностей, чем в период Возрождения до 18 века.

С другой стороны жизни происходит следующее: с одной стороны, речь идет о притворной игре (игровые формы для сокрытия намерений общественного или политического характера), с другой стороны, вы можете пойти по ложному следу, поскольку есть понятие, показывающее внешний вид свойств игры (тяга к бурным ощущениям, тяга к массовым зрелищам). Ю. Хейзинга называет это явление пуэрилизмом.

Поэтому игривый элемент культуры с 18 века потерял свое значение в тех сферах, где чувствовал себя «как дома». В современную культуру уже почти не играют, но там, кажется, еще играют, эта игра притворная. Итак, в качестве примера автор ссылается на внешнюю политику государств, где «мало причин думать о сфере игры». Но даже здесь Дж. Хейзинга, верный своей теории, отмечает, что утрачены только старые архаические элементы войны, но они все еще остаются. В конце концов, «война со всем, что ее вызывает и сопровождает, неизменно оказывается запутанной в демонических сетях игры».

Современное общество все больше и больше вынуждает расширять спектр ролей, которые призван играть человек. Однако он не может выполнять сразу все возложенные на него функции, поэтому все больше приобретает формы лицемерия.

Игровая концепция культуры, сформулированная Дж. Хейзингой, рассматривает игру как основополагающий принцип культуры и возникает в форме игры. В игре возникает и разворачивается культура, у нее есть игривый характер-тер. Это оригинальная названная концепция.

 Игра, с точки зрения Дж. Хейзинга, - это всеобъемлющий способ человеческой деятельности, универсальная категория существования.

Игра - это не образ жизни, а структурная основа человеческой деятельности. И для того, чтобы игровое содержание культуры создавало культуру, оно должно оставаться чистым. Цель игры сама по себе. Сама игра в самом начале лежит вне сферы моральных норм. Это не может быть плохо или хорошо. Моральное, как и аморальное, будет пытаться действовать по тому или иному правилу той или иной игры. По сути, игра несовместима с насилием. Именно моральные поступки свидетельствуют о правильном соблюдении «правил игры». В конце концов, мораль - это не что иное, как традиция, уходящая корнями в прошлое. Аморальность, с этой точки зрения, - это сознательно выбранная позиция «вне игры», то есть нечто абсурдное по определению. В данном случае серьезное - не антоним игры, его противоположность - бескультурье и варварство.

Говоря об игровом факторе, Дж. Хейзинга убедительно показывает свою необычайную эффективность и необычайную плодотворность в возникновении всех основных форм общественной жизни. Являясь ее существенными факторами, игровые соревнования, более древние, чем сама культура, они способствовали росту и развитию форм архаической культуры. Культ вырос из священной игры. Поэзия зародилась в игре и продолжала существовать в игровых формах. Музыка и танцы были чистой игрой. Мудрость и знания нашли свое словесное выражение в освященных обычаем играх, которые проводились как соревнования. Право возникло из игр, связанных с жизнью и отношениями людей. Урегулирование споров оружием, условности жизни аристократии основывались на игровых формах. Поэтому вывод здесь может быть только один: культура на начальных этапах разыгрывается. Он не вырастает из игры как «живой плод, освобождающийся от тела матери, который запускается в игре и как игра».

Таким образом, настоящая культура не может существовать без игрового содержания, поскольку культура предполагает определенное самоограничение, определенную способность не воспринимать свои собственные стремления как нечто высшее и высшее, а видеть себя отгороженным некоторыми добровольно приятными границами.

Дж. Хейзинга подчеркивает, что культура по-прежнему хочет, чтобы в нее «играли» - по взаимному согласию по определенным правилам.

Сложно смотреть на все наши действия с точки зрения игры. Кажется, что в самых глубинах человеческого существа этому-му что-то сопротивляется. Но даже в драматическом сгущении важнейших моментов человеческой жизни все происходящее не выходит за рамки парадигмы игры в целом.