Модели современного конституционализма

Столетие русской революции позволяет осмыслить историю правового и политического развития страны в длительной перспективе, поставив вопрос о преемственности институтов имперской, советской и постсоветской политической системы. Эта проблема решается нами в трех измерениях: сравнительном (сопоставление классических и современных революций), историческом (эволюция легитимирующей формулы политического режима) и когнитивно-информационном (выяснение мотивации основных акторов политико-правового развития – разработчиков и создателей политических конституций ХХ в.) [34, с. 240]. 

В основе исследования лежат архивы всех конституционных комиссий ХХ в. – программные документы политических партий Февральской революции, Временного правительства и Учредительного собрания, материалы конституционных комиссий, разрабатывавших все советские конституции, а также документы о разработке действующей белорусской Конституции 1994 г. 

Речь идет, таким образом, о реконструкции «долгого ХХ века» – создании полноценной политической или конституционной истории русской революции и определении степени ее влияния на современное политико-правовое конструирование. Эта задача, в принципе, решенная на материале других революций (английской, американской, французской, мексиканской), до последнего времени даже не поставлена в отечественной академической литературе. 

Но без ее решения трудно определить историческое место постсоветских конституционно-правовых преобразований – их реальные исторические границы и возможности, а, следовательно, выстроить программу необходимых преобразований в будущем. Революция определяется нами как радикальное и насильственное изменение информационной картины мира и основа новой социальной и когнитивной адаптации общества. Она означает, прежде всего, разрушение старой нормативной системы – ценностей, принципов и норм, лежащих в основе старого порядка. 

Следствием неизбежно становится нормативный хаос, который выражается в прекращении действия старых правовых норм и отсутствии новых. Однако всякая успешная революция (то есть та, которая приводит революционеров к власти) неизбежно заканчивается созданием новой нормативной системы, без которой невозможна консолидация политического режима и осуществление целей заявленных им социальных преобразований. Так возникает порядок из хаоса – постепенное формирование ядра новой правовой системы, претендующей на занятие места старой [24]. 

Формирование нового порядка выражается в появлении системообразующего мифа (выражающего максимизацию завышенных ожиданий революционного периода), проектах социального конструирования, их столкновении и селекции, результатом которой становится появление доминирующего проекта – такого, который в действительности определяет ключевые параметры конструирования новой политико-правовой системы. Он, как правило, закрепляется и фиксируется в политических конституциях и выражается наиболее четко в эволюции легитимирующей формулы власти. 

Формирование теоретической конструкции политико-правовой модели более совершенного государства занимало и продолжает занимать одно из центральных мест в общецивилизационной политико-юридической мысли. Ключевым инструментом в ее реализации является конституционный процесс. 

Отдельные авторы сильно удревняют происхождение конституционализма и его важнейшего проявления – конституции. Так, П.Д. Баренбойм считает, что конституция имеет божественное происхождение, и истоки конституционализма лежат в глубокой древности [7, с. 49]. 

Другие же, например, Ш.И. Алиев, полагают, что родоначальницей конституционализма является Древняя Греция [4, с. 12]. 

Действительно, при большом желании и интеллектуальной изощренности, переходящей в мыслительные фантазии, можно обнаружить идеи в тех или иных источниках, в том числе в Библии, которые могут быть представлены как конституционные. Но настоящая наука та, которая придерживается фактов, в том числе исторических фактов. История же свидетельствует (и это факт, исторический факт), что общество и государство могут существовать и развиваться и без конституции. И это характерно не только обществам, пребывающим в дикости, варварским государствам, но и обществам достаточно продвинутым, а также вполне просвещенным государствам. В Европе первые признаки конституционализма появились еще в XII–XIII вв. Подписанная английским королем Иоанном Безземельным Великая Хартия вольностей – Maqna Charta Liberatum (1215 г.) заложила основы правового государства, правовой защиты прав личности. Хартия ограничила права короля, дала привилегии (вольности) рыцарям, свободным крестьянам, горожанам. 

Великий парламент 1265 г., где рядом с поименно приглашенными прелатами и баронами впервые сидели выборные представители от населения графств, рыцарей, горожан, предвещал эру господства в Европе парламентаризма. Нельзя обойти вниманием правовые акты, принятые в Англии в XVII веке: «Habeas Corpus асt» (1679 г.) и «Bill of rights» (1689 г). Оба появились в ходе острейшей политической борьбы, которая шла между сторонниками абсолютизма и новыми общественными силами (в первую очередь буржуазией). Основное достоинство указанных актов в том, что они ограничивали абсолютную власть монарха. С принятием их буржуазия получила значительные права в парламенте, включая решение вопросов внешней политики, торговли, налогов и пошлин. 

Впервые в истории в них были закреплены гарантии прав человека перед судом и полицией. Все это позволило рассматривать «Habeas corpus aсten» и «Bill of rights» как документы, заложившие основы современной британской конституции и оказавшие существенное влияние на развитие теории и практики конституционализма в других странах. Однако в целом в Средние века существовали лишь отдельные акты конституционного типа (писаное оформление прав феодалов, городов, корпораций; соглашений между городами и королевской властью, между феодалами и королями). Утверждению идеи о конституции в ее современном значении, т. е. как об основном законе государства, способствовали буржуазные революции. Борясь с феодалами за власть, буржуазия добивалась ограничения власти монарха (короля, царя, императора и т. п.) парламентом или устройством буржуазной республики, закрепления капиталистических порядков [12]. 

Этим целям прекрасно служили конституции буржуазных государств. Встречающееся иногда утверждение о том, что в Великобритании нет конституции, неверно. В этом государстве нет писаной конституции, но неписаная конституция имеется. Правда, в течение непродолжительного времени (1653–1660 гг.) здесь действовала и писаная конституция – орудие управления Оливера Кромвеля (1599–1658 гг.). Но эта конституция не оставила значительного следа в развитии британского конституционализма.