Уголовная ответственность за компьютерный саботаж и отличие от смежных составов преступлений Курсовая работа (проект)

Причиной популярности и стремительного роста киберпреступности как криминального бизнеса прежде всего является его невероятная прибыльность, а процесс получения доходов, которые могут превышать миллионы долларов, обычно не отождествляется с риском разоблачения и наказания в широком их понимании. Поэтому киберпреступность наряду с экологией, коррупцией и незаконным оборотом наркотиков фактически стала важнейшей проблемой геополитического масштаба. С наступлением нового века ее решению стало уделяться много внимания как на национальных уровнях, так и в рамках реализации программ международного сотрудничества государственных правоохранительных органов.

Широко известно, что на данный момент киберпространство толком не урегулировано международным гуманитарным право, ввиду чего единый унифицированный подход к регулированию данной сферы деятельности не выработан. Более того, это касается не только международного договора, способного наиболее эффективно регулировать правоотношения между субъектами международного права, в первую очередь, между государствами, но также касается и обычной терминологии, относительно которой из года в год появляются споры у представителей разных структур и организаций. Понятие «кибератаки» не стало исключением, ввиду того, что кибератаки являются совершенно новым методом ведения боевых действий, о котором и не догадывались юристы, готовившие Женевские конвенции и Дополнительные протоколы к ним, что привело к наличию множества доктринальных подходов к юридической дефиниции данного термина.

К примеру, словарь военных терминов Министерства обороны США определяет «компьютерные сетевые атаки» как действия, предпринятые с использованием компьютерных сетей для выведения из строя, нарушения структуры и уничтожения информации, находящейся в компьютерах и компьютерных сетях, или компьютеров и самих сетей [1].Стоит отметить тот факт, что Организация Северо-Атлантического договора принимает во внимание указанное определение, отмечая его в «Словаре терминов» НАТО, однако, в свою очередь, добавляет в скобках, что «атака компьютерной сети является типом кибератаки» [2,с. 2-12]. Термин «компьютерная сетевая атака» является возможным для неправомерного использования ввиду того, что он размыто проводит линию между операциями по защите компьютерной сети, по эксплуатации компьютерной сети и другой кибердеятельностью. Несмотря на практическую полезность термина для НАТО, его использование вызывает заметное беспокойство среди юристов, поскольку термин «кибератака» представляет собой последовательный порог, который определяет законность конкретных киберопераций и, в некоторых случаях, законность ответов на них [3, с. 283].

Между тем, международное гуманитарное право имеет иного рода подход. Так, термин «атака» относится к определенной категории военных операций. Статья 49 (1) Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1949 года I определяет атаки как «акты насилия в отношении противника, независимо от того, совершаются ли они при наступлении или при обороне» [4]. Таким образом, это нейтральный термин в виду того, что некоторые нападения являются законными, в то время как другие не являются таковыми либо из-за статуса объекта атаки, либо из-за метода проведения атака. «Атака» является ключевой пороговой концепцией в международном гуманитарном праве, поскольку многие из ее основных запретов и ограничений применяются только к действиям, квалифицируемых как таковые [3, с. 285].

Боте, Партч и Солф в комментариях к Дополнительному протоколу объясняют, что термин «акты насилия» означает именно физическую силу. Таким образом, понятие «атака» не включает распространение пропаганды, эмбарго или других нефизических средств психологической или экономической войны [5, с.289].

Когнитивная дилемма заключается в том, что кибероперации напрямую не связаны с освобождением насильственных сил. Это ставит вопрос о том, квалифицируются ли вообще и когда именно кибероперации как атаки в соответствии с международным гуманитарным правом, впоследствии чего применяются определенные запреты и ограничения [3, с. 290].

Комментарий Боте, Партча и Солфа к статье 49 подтверждает этот вывод, отмечая, что «атака» относится к «тем аспектам военных действий, которые наиболее непосредственно влияют на безопасность гражданского населения и целостность гражданских объектов» [5, с. 289]. В процессе индукции, можно вывести общий принцип в отношении понятия «атаки», имеющего смысл в киберконтексте. «Атаки» могут быть определены как операции, в результате которых или результатом которых в случае неожиданного поворота событий происходит смерть или травма отдельных лиц и/или уничтожение или повреждение объектов. Понятие травмы включает болезнь, которая может возникнуть в результате кибероперации, как в случае нападения на установку по очистке воды, чтобы загрязнить питьевую воду [3, с. 291].

Просто потому, что кибератака или кибершпионаж не представляют собой непосредственное вооруженное нападение, не означает, что международное право не применяется. Интерференция в экономическую сферу государства, его воздушное, морское или территориальное пространство, даже если не запрещены статьей 2 (4) Устава ООН, запрещены принципом невмешательства [6, с. 7].

Компьютерный саботаж впервые криминализирован законодателем в Уголовном кодексе Республики Беларусь (далее – УК), принятом в 1999 г. и введенном в действие с 1 января 2001 г. Опасность данного преступления в условиях информационного общества велика и все больше возрастает в связи с ростом различных способов использования компьютерных систем и сетей, что происходит в условиях активного развития технологий электронных платежей, возрастанием электронного документооборота, увеличением роли информации в жизни общества.

Уголовным законом Республики Беларусь компьютерный саботаж определен как умышленные уничтожение, блокирование, приведение в непригодное состояние компьютерной информации или программы, либо вывод из строя компьютерного оборудования, либо разрушение компьютерной системы, сети или машинного носителя (ч. 1 ст. 351 УК).

Первый пример привлечения к уголовной ответственности по рассматриваемой статье появился уже на следующий год после криминализации деяния.

Так, приговором суда Железнодорожного района г. Гомеля от 6 июня 2002 г. по ч. 1 ст. 351 УК осужден инженер-программист Республиканского унитарного предприятия «Гомельский завод сельскохозяйственного машиностроения «Гомсельмаш». Суд установил, что он в течение срока обязательной работы по распределению после окончания учебного заведения, желая добиться увольнения, изменил пароль доступа к корпоративной информации на сервере баз данных завода, в результате чего блокировал систему управления на файл-сервере предприятия и иные сетевые администраторы в течение десяти дней не смогли выполнять возложенные на них служебные обязанности. Допрошенный в ходе судебного заседания обвиняемый пояснил, что в обмен на пароль он хотел получить перевод на другую работу.

Основной тенденцией компьютерной преступности в целом и рассматриваемого состава в частности является ее постоянный рост, даже на фоне снижения уровня преступлений общеуголовной направленности.

Результаты проведенного Генеральной прокуратурой Республики Беларусь в 2015 г. обобщения следственно-судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с использованием компьютерных сетей, свидетельствуют, что за последние 10 лет количество зарегистрированных в республике преступлений, предусмотренных ст. 351 УК, увеличилось более чем в 16 раз (с 9 в 2006 г. до 146 в 2015 г.). Темп такого роста не замедляется (в 2012 г. зарегистрировано на 20 % преступлений больше к уровню предшествующего периода, 2013 г. – на 54 %, 2014 г. – на 124 %, 2015 году – на 75 %). В то же время количество осужденных за компьютерный саботаж на протяжении всего действия уголовного закона остается относительно стабильным и незначительным (в среднем ежегодно – от 2 до 8 человек). В 2012 г. в совершении преступления, предусмотренного ст. 351 УК, признаны виновными 4 лица, в 2013 г. – 3, в 2014 г. – 6, в 2015 г. – 6. При этом отмечается ежегодное увеличение числа уголовных дел, производство по которым органом следствия приостановлено за неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.

В иностранной литературе описаны три основных подхода к определению понятия «киберпреступление». В рамках первого из них оно понимается как преступление, совершение которого связано с сетевыми технологиями. Второй подход более широк. В его рамках киберпреступление рассматривается как любое преступление, совершаемое с использованием компьютеров и сетей. Также считается, что при совершении киберпреступления могут быть использованы не только компьютеры, но и любые технические устройства. Третий подход к толкованию этого понятия основывается на том, что преступления такого рода также совершаются при помощи сетевых и компьютерных технологий. Вместе с тем его сторонники отрицают необходимость разграничения понятия «киберпреступление» от других понятий, используемых для описания схожих феноменов (например, компьютерное преступление, высокотехнологичное преступление, цифровой инцидент и т.д.). Следовательно, главными характеристиками, определяющими то или иное противоправное деяние как киберпреступление, правильнее всего считать его совершение с помощью компьютерных и сетевых технологий.

Отмечают, что в современных условиях практически все разновидности преступлений могут быть совершены при помощи персонального компьютера, исключая, пожалуй, некоторые преступления против жизни и здоровья граждан. При совершении киберпреступлений нередко осуществляются прямые атаки на компьютеры или другие устройства с целью вывода их из строя. Иногда атакованные компьютеры используются для распространения вредоносных программ, незаконной информации, разного рода изображений (например, детской порнографии) и других материалов.

В новейшей юридической литературе выделяются следующие виды киберпреступлений: корыстные киберпреступления (фишинг, кибервымогательство, финансовое мошенничество и др.), хищение персональных данных, кибершпионаж, кибербуллинг, нарушение авторских прав и некоторые другие. Рассматривая их, нужно учитывать, что в современных условиях в легальный экономический оборот активно поступают «нетрадиционные» виды имущества (в том числе веб-сайты, криптовалюты, технологии мобильной связи, интернет-имущество и т.п.). Поскольку они обладают способностью приносить высокие доходы, на них соответствующим образом реагирует среда. В результате появляются все новые виды преступных посягательств, предполагающие использование современных высоких технологий на условиях внезапности и анонимности. Практически все названные противоправные деяния значительно опаснее иных преступлений, совершаемых вне киберпространства, поскольку обладают способностью причинять ущерб всем охраняемым законом интересам. Их диапазон варьируется от частных неимущественных интересов отдельных граждан до интересов безопасности государства.